Буду с ним гулять в обнимку,
Перед окнами твоими,
С девяти утра до ночи,
Каждый день без выходных!

Ты меня, как с ним увидишь,
Затрясешься, побледнеешь,
Упадешь горизонтально
И от ревности помрешь!

Хоронить тебя не буду!
Не приду я на поминки!
Будешь ты в своей могилке
В одиночестве лежать!

И тобою пообедав,
Червяки с упреком скажут:
«Кто просил тебя, зараза,
Так девчонку обижать?»

В этом царстве порока, разврата,
Нет спасенья пропащей душе.
Говорил ведь, что любит, когда-то.
Неужели минуло уже?!

Безвозвратно, похоже, минуло.
Над плитою сгорел мотылек.
Не подвинул сегодня ей стула,
Разговором на ланч не развлек!

И понятно, в такой атмосфере
Невозможно любовь сохранить.
Он, подонок, помог даже Лере
На окошке цветочки полить.

Целовался с блондинкой из старшей,
Лапал Юльку из младшей за зад.
Шел бы в зад после этих демаршей
Этот гребанный ваш детский сад!

Недовольна всем она.
Я - блудливый кот.
Денег нет - моя вина.
Требует развод.

В десять я пришел вчера.
Обещал быть в семь.
Жизнь для меня - игра.
Обнаглел совсем.

Чем я ей не подошел?
Не могу понять.
Что ни сделаю - козел.
"Ох!" - кричит опять.

Прицепилась, как репей.
Я - тупой осел.
Дом и дети - все на ней.
Пашет, словно вол.

На рыбалку мне нельзя.
Пиво - это яд.
Пьяницы - мои друзья.
Я - ползучий гад.

Не осталось больше сил.
Жить желанья нет.
Дай, пойди и принеси -
Целых десять лет.

Я устал, пойду пройдусь.
Может злость пройдет.
Прогуляюсь и вернусь,
Если пустят. Вот...

Белым полотном ложиться время,
На проблемы, что скопились за плечами.
Это глупое, чужое бремя.
И не надо взращивать печали…

Баллада о трусах.

Вчера был праздник – я напился,
перед женою провинился.
Ещё бы, ночью, в 2 часа,
когда гидролиз начался,
я начал бегать за водой,
как слон бежит на водопой.
По старой Хитмана привычке,
решил свой грех я замолить,
чтобы жена могла простить:
купить на ужин колбасы и
постирать её трусы.
Пораньше воротясь с работы,
рукой уставшей снявши боты,
я в ванну заспешил.
Ну, что ж, начнем.
Так… это майка, вот носки,
а где же женские трусы?
Вот скатерть белая (когда-то) с веселья нашего следами.
Сосед мой справа её трогал своими жирными руками.
Вот друг мой уронил котлету, а тут её поймал.
А здесь его жена пыталась вилкой зачерпнуть салат.
Забавная девчонка:
сперва смущалась и краснела,
практически совсем не ела,
но после третьей осмелела
и на салатик налегла.
Здесь я игрался с огурцом
и фаршированным яйцом,
пытаясь сделать натюрморт. Не вышло.
Так, что же я ищу?
Ах да, трусы! Мои, мои, опять мои.
Но где ж жены?
А, вот они – на дне корзины,
забились ловко в уголок,
чтобы никто не уволок.
И бережно, но не брезгливо,
я бросил их в нутро машины,
как кочегар бросает уголь в топку,
и надавил на пуск. Готово!
Буду я прощен,
и вред моральный возмещен!
Пришла. Встречаю,
и словно флагом разноцветным на футболе, трусами радостно махаю.
Взглянув на это с укоризной, отвесив мне земной поклон,
уселась вновь смотреть свой «Клон».
И не могу никак понять: в чем провинился я опять?

Да что ты знаешь? Что ты можешь знать,
О том что было, и что с нами будет?
И наших мыслей колдовская рать
Заблудиться в сплетеньи наших судеб.
Метаться призраком глухим, слепым
По жизни этой в поисках прозренья.
Что ж, главное не сделаться немым,
Что б не смолчать, когда волна презренья
Накроет... Мысли только об одном -
Когда закончиться полоска невезенья.
И как обычно разговор о том
К кому и как снисходит вдохновенье.
Да, что ты знаешь? Что ты можешь знать,
Распутывая связки наших судеб?
И никогда с тобой нам не узнать -
Так что ж на самом деле с нами будет.