Возвращение домой (черновики смертного).
На этот раз я возвращался поздно, только фонари прокладывали мне путь в темноту. Пивное настроение то и дело давало о себе знать: качался фонарь, и в голове в ответ шумело «фонарь ожидания мотается…» Вокруг как бы никого, да и разницы особой не было: я гордо петлял к дому. Свою голову я всегда понимал с трудом, и на этот раз в ней что-то заерзало, занервничало. Это непонятное чувство заставило меня остановиться. Спустя несколько мгновений в моем затылке жалобно заныло. Я понял – лезвие ножа смотрит в мою спину; смотрит, улыбаясь своему превосходству. Чувство мельницы в тире охватило меня. Боль всегда приходит неожиданно, и как мы ее не ждем – ее визит будет не запланированным. Беспомощность перед сталью настолько сковала меня, что наступившая ясность ума оказалась неуместной до отвращения. Удар оказался расчетливым: силы покидали меня с такой невероятной скоростью, что даже асфальт показался мне кроватью.
Закрыв глаза, я оказался в лесу. Лес был редким, с большими просветами. Все в нем пахло оптимизмом и жизнерадостностью: травка зеленная, грибочки, деревья, птички поют… но спустя несколько минут, мой разум оказался в противоположном месте: обуглившиеся стволы деревьев уже не возвышались над головой, под ногами хрустели неразложившиеся останки птиц и животных. Вопрос «Где я?» не сразу пришел в голову. Хорошо оглядевшись, я обнаружил четкую границу между тем и этим лесом. На ней я увидел старика в непривычной, но где-то уже встречаемой одежде, он шел по границе, оставляя четкие следы. Я пошел по его следам, не зная и не осознавая, куда меня клонит. И только фигура старика, ведущая меня вверх, была передо мной.
Казалось, старик вовсе не замечает меня. Он шагал так беззаботно, как спешит домой довольный полной корзиной грибник. Удивительно, но деревья расступались перед его посохом. Да, посохом. У старика был посох. Этот предмет никак не вписывался в образ моего проводника: он представлял собой самую обычную ветвь местного дерева, почти полностью обгоревшую и не представляющую никакого интереса для меня. Единственная деталь заставила меня рассмотреть этот посох: на нем небольшими малахитового цвета буквами было выгравлено ХЕЙУКУС. Сообразив, что это слово я точно не слышал, я, не пытаясь его понять, продолжил путь по следам.
"Усталость в моем теле и не может появиться…"- объяснял я сам себе непонятно зачем. Вопрос о том, сколько я иду, задать было просто невозможно, разум потерялся давно, и мне было страшно без него.
Вдруг деревья стали ниже. Старик, наверное, замедлил шаг. Инстинктивно посмотрев вперед, я обнаружил правду нашего пути. Оказалось, странник уже давно поднимается к небесам, а я продолжаю шагать за ним. Когда небеса оказались на расстоянии вытянутой руки, старик остановился. Вытянув посох перед собой, он напрягся. Видно было, как напрягшиеся скулы старика чернели от необычайных усилий его мозга.
Через несколько секунд я оказался перед воротами какого-то города. Ворота казались хрупкими настолько, что проходящий мимо человек может легким прикосновением раскрошить их. Тем более что размер ворот не поддавался моим подсчетам. Удивительно, что необходимых стен рядом не было, что предоставляло для меня свободу дальнейших действий (тем более что ворота были закрыты).
Здесь старик впервые повернулся ко мне лицом, и я смог хорошо разглядеть его. Лицо, детско-молочного цвета, оказалось удивительным, странным. Оно было украшено густой бородой. Глубокие, как речные каналы, морщины подчеркивали возраст старика. Остальное же говорило об обратном: ясность глаз и широкая улыбка, так хорошо знакомая каждому русскому человеку, настроила меня на добродушный и оптимистический лад.
После осмотра лица, я обратил внимание на одежду старца. "Он точно местный бомж,"- подумал за меня мой старый разум. Он был не прав, как оказалось после. На старике действительно была разорванная на клочки одежда, как на обычном российском бродяге, но эта одежда слепила меня ярчайшей белизной.
Старик молчал. Он изучал меня изнутри – я чувствовал это. Его улыбка лгала – он ненавидел таких как я, жалких людишек, никчемных животных. Меня в частности он никак не выделил из числа остальных и потому мнения своего не менял, но ему приходилось мне улыбаться и говорить мягким растворяющим голосом.
- Приветствую тебя, человек,- заговорил, наконец, старец.- Мое имя Хейукус, но это вы, люди, даете имена. Это не имя, я есть Хейукус. Я послан за тобой, но не гордись этим – я хожу за каждым умершим и за насекомым, и за человеком, хотя для меня нет разницы. Можешь возрадоваться с одной стороны и огорчиться с другой: ты попадешь в Рай, но туда попадает большинство существ вашего рода. В Аду находятся лишь те, которые лишили жизни хотя бы одного человека. Другие грехи оставь же для своей совести – нам они не интересны.
- Если говорить о моей сущности, то я зомби,- продолжал старик. – Это уникально, ведь больше таких как я не существует. У нас существует лишь один зомби, когда он совершает ошибки или перестает справляться со своими делами – его уничтожают и создают нового. Зомби знают все о людях и об их жизни, каждый вид в отдельности. Зомби – это бывшие смертные, которых после гибели Создатель превратил в зомби; поэтому ты узнаешь большинство, что происходит здесь от меня. Пошли.
Старик подошел к воротам, прислонил к ним свой посох, и они исчезли. Он вновь зашагал в глубь пространства.
Я уже полностью пришел в себя и мог оглядеться вокруг. Шагали мы по облакам: из них была составлена длинная дорога к следующим воротам, которые виднелись в дали. Кроме облаков я не смог ничего разглядеть - такой яркий свет был здесь, поэтому пришлись идти с почти закрытыми глазами.
Следующие ворота на вид были абсолютной противоположностью прошлым, они были чрезмерно массивными. Через них ничего не было видно, что привело меня в состояние нетерпеливости.
Когда ворота распахнулись, моему разочарованию не было предела: передо мной открыл-ся вид белоснежного замка, просто идеального с виду, такой бы в средневековье простоял долго и был бы большой угрозой – таким огромным он был. Замок стоял посреди облачной пустыни, больше ничего не нарушало покой небес. "Все как во всякого рода греческих и тому подобных сказаниях. Как я этого боялся",- вырвалось внутри меня.
- Ты не удивил меня, ста…Хейукус, - крикнул я идущему впереди.
- Удивить? Тебя??! Ты высоко себя ценишь, человек!- ответил мне старик.- Ты видишь то, что хотел увидеть. Разве не так? Все, приходящие сюда, говорят тоже самое. Вы думаете, что сам Создатель рассказал вам строение небес – это смешно, вы знаете самую малость, и ту сформулировал вам я. Я сформулировал, а вы пересказали – ты понял, о чем я? Продолжаем движение.
Войдя в замок, мы остановились. Внутри он выглядел более огромным, нежели мне показалось снаружи. Стен, потолков, колонн я не видел. В замке оказалось лишь несметное количество людей, которые сидели, скрестив ноги на воздушном полу. Одеты они были в обычную одежду, такую я видел каждый день на улице. Только на всех она была белая: белые рубашки, куртки, джинсы, даже сидевший не так далеко от меня обросший человек с серьгой в носу был в белом балахоне. Их глаза были закрыты. Они лишь время от времени улыбались, морщились и тихо сопели, как во сне.
- Ты прав,- ответил мне старик, видимо прочитав мои мысли.- Они спят. Также как и ты спал каждую ночь, когда был внизу. На самом деле сон – это погружение в Рай. Отключаясь от внешнего воздействия, человек попадает в этот замок, и видит он здесь то, что захочу я.
Создатель специально приводит людей ко сну, чтобы те привыкали к нашей, небесной жизни. Некоторые из вас, я знаю, говорят, что редко видят сны – это не так. Просто они увидели слишком много, для простого смертного, и мне приходиться уничтожать видения из их памяти. Все никак не могу понять: почему вы об этом не догадались до сих пор. В чем-то вы превосходите наши ожидания, признаюсь.
-Так ты разочарован, мой друг?- с долей издевки спросил меня Хейукус.
- Это место совсем не похоже на тот Рай, о котором говорят у нас, - почему-то растеряно пробормотал я.- Для людей любого вероисповедания Рай – это сад где множество фруктов, счастливых людей и непуганых животных. Для них Рай – это блаженство, которое может заслужить далеко не каждый. А в чем счастье этих людей? Мне кажется Рай далеко не то место, куда я хотел попасть после смерти. Или ты мне не все объяснил, о мудрейший.
- Оставь свой тон для своего племени, глупец, - вновь спокойно заговорил старик.- Эти люди получают все, что не смогли получить в жизни. Некоторым дарят возможность перерождения, их разум перерождается, а душа остается здесь. Вы таких людей называете гениями. Они с самого детства понимают, что происходит вокруг, и потому рано умирают. В основном, сидящие здесь люди просто наслаждаются Райской жизнью, ведь настоящая жизнь не здесь, а там в мире человеческих грез. Там, все, что ты делал физически: ходил, бегал, питался, ты будешь делать при помощи силы мысли. Для тебя там будет мир идеальных людей. Но оттуда практически нет пути назад, никто из них не пробудится. Только если я этого захочу, а я этого еще не разу не хотел.
- Почему же ты не там, ты ведь тоже был смертным?
- Я не хотел в Рай, меня это не радовало, и поэтому я удостоился чести заменить старого зомби, - с гордостью сообщил старик. – Поэтому, как зомби, никакие человеческие чувства и способы поведения мне не чужды, ты успел это заметить, как я понял. Скоро мне самому найдут замену, кстати. Я это чувствую.
Тут глаза старика потухли, и он или с сожалением, или с добротой посмотрел на меня, ожидая очередного вопроса.
- Помимо меня, здесь можно увидеть только ангелов, - продолжал старик, не дождавшись вопросов. – Их здесь много. Каждый является хранителем своей особи, ангелом-хранителем, по-вашему.
- Они хранители плоти, а я – хранитель ваших душ, - со смехом проговорил Хейукус. – Мое место мне кажется важнее. Ангелы не видят плодов своего труда: тело рано или поздно погибнет, а я вижу: душа бессмертна.
Меня заинтересовал этот внешний Рай, и потому Хейукус дал обещание пробудить меня вопреки своей привычке.
- Я пробужу тебя через пару сотен лет, - заверил старик. – Мое чувство говорит, что мне это необходимо это сделать. До встречи.